Одиссей - герой Кавказа
В краеведении давно уже стала общим местом локализация содержания десятой и одиннадцатой глав гомеровской «Одиссеи» в Северном Причерноморье. «Бухта лестригонов» — это или Балаклавская в Севастополе или Цемесская в Новороссийске; остров Кирки (Цирцеи), возможно, один из островов Таманского архипелага; пещера циклопа — на Кавказе; вход в страну мертвых, в Аид, — традиционно пограничье Крыма и Тамани.
Но если пристально прочитать «Одиссеи» различных авторов, собранных в книге Р. Грейвса, то обнаруживаются некие важные для Анапы мелочи, параллели и сопоставления, позволяющие по-новому взглянуть на причерноморские реалии в классической «Одиссее» Гомера.
Обычное знание об Одиссее у большинства читателей сводится к его «деревянному коню» в Трое, затем десятилетнему блужданию по морям, по волнам в поисках дороги к своему дому и супруге Пенелопе на Итаке.
Коротконогий, со «златомедными кудрями», хитрый, жадный, завистливый интриган (Гомер не жалеет отрицательных характеристик) Улисс (латинское имя Одиссея, по Р. Грейвсу, «раненный в бедро», в другом варианте — «улита») стал интересной загадкой.
Р. Грейвс отмечает, что на греческом имя Одиссей не осмысливается, хотя если заглянуть в словарь Вейсмана, где лексикон взят только из античной литературы, и разложить слово «одис+сей» на корни, то получим — «ты чужой и рассерженный».
Ученый из Адыгеи, основоположник нартоведения А. М. Гадагатль аргументировано считает, что ядро «Одиссеи» сложилось в Черноморье, где «Одыши» — одно из названий Кавказа. В греческом буквы и звука «ш» нет, у них — «Одисс», отсюда «Кавказиада». Будущая «Одиссея», по сути, приключенческий роман, волшебная сказка, попавшая через киммерийца Гомера вместе с ахеями — зихами Черноморья в Грецию, сохранила в архаике следы своего понтийского рождения.
Эпизоды «Нартов», ставшие основой для приключений Одиссея-кавказца, по времени старше, чем составленная 2500 лет назад в Афинах при Лисистрате «Одиссея», приписанная «слепцу» Гомеру, слагающему стихи про события XIII—XII вв. до н. э.
Конечно же, «круглоглазый» циклоп(тика) — страшная метафора неизвестного пока еще грекам синдского ария-варвара, рисовавшего по обычаю на лбу огромный глаз-солнце — Третий глаз. И по сей день в Индии ритуально бережно хранится этот древний прием.
Конечно же, Киммерия Восточного Крыма и Тамани в восприятии первых греков-мореходов вылилась в фантастический образ Аида. Услышанное и увиденное на Кавказе и бережно хранимое Гомером — память об изначальном исходе арьев с арктической прародины, где «закатилось солнце, и покрылись тьмою все пути, а судно наше достигло пределов глубокого Океана. Там народ и город людей киммерийских, окутанный мглою и тучами; и никогда солнце не заглядывает к ним — ни тогда, когда восходит на звездное небо, ни тогда, когда склоняется назад к земле, но ночь там на полгода распростерта над смертными».
Короткие ночи и дни Заполярья сохранились в представлении Гомера о бухте лестригонов. «Не было попутного ветра. Шесть суток плыли мы по ночам и днем, а на седьмой день достигли неприступного города лестригонского Телепила («конечный или священный город» — В. Ч.), где пастыря пастырь зовет, загоняя черный скот, а тот уже выгоняет сребристо-белых овец, ибо близки там пути ночи и дня. Когда мы вступили в славную бухту, вокруг которой с обеих сторон сплошь высится крутая скала, а нависшие берега выдаются друг против друга в устье и узок вход, где не поднималось волнение, а было затишье. Я один (Одиссей — В. Ч.) удержал круглую черную лодку — кимбу — вне бухты, привязав ее к скале, а сам, поднявшись на утесистую вершину, увидел только поднимавшийся от земли дым».
Эпическая поэма Гомера — своего рода дорожный путеводитель. Эти дороги ведут к нам на Тамань. И каждый раз, окликая Одиссея: «Ты чей?» — слышим ответ: «Ваш!»
Виктор Чащин, историк-краевед
Но если пристально прочитать «Одиссеи» различных авторов, собранных в книге Р. Грейвса, то обнаруживаются некие важные для Анапы мелочи, параллели и сопоставления, позволяющие по-новому взглянуть на причерноморские реалии в классической «Одиссее» Гомера.
 |
Коротконогий, со «златомедными кудрями», хитрый, жадный, завистливый интриган (Гомер не жалеет отрицательных характеристик) Улисс (латинское имя Одиссея, по Р. Грейвсу, «раненный в бедро», в другом варианте — «улита») стал интересной загадкой.
Р. Грейвс отмечает, что на греческом имя Одиссей не осмысливается, хотя если заглянуть в словарь Вейсмана, где лексикон взят только из античной литературы, и разложить слово «одис+сей» на корни, то получим — «ты чужой и рассерженный».
Ученый из Адыгеи, основоположник нартоведения А. М. Гадагатль аргументировано считает, что ядро «Одиссеи» сложилось в Черноморье, где «Одыши» — одно из названий Кавказа. В греческом буквы и звука «ш» нет, у них — «Одисс», отсюда «Кавказиада». Будущая «Одиссея», по сути, приключенческий роман, волшебная сказка, попавшая через киммерийца Гомера вместе с ахеями — зихами Черноморья в Грецию, сохранила в архаике следы своего понтийского рождения.
Эпизоды «Нартов», ставшие основой для приключений Одиссея-кавказца, по времени старше, чем составленная 2500 лет назад в Афинах при Лисистрате «Одиссея», приписанная «слепцу» Гомеру, слагающему стихи про события XIII—XII вв. до н. э.
Конечно же, «круглоглазый» циклоп(тика) — страшная метафора неизвестного пока еще грекам синдского ария-варвара, рисовавшего по обычаю на лбу огромный глаз-солнце — Третий глаз. И по сей день в Индии ритуально бережно хранится этот древний прием.
Конечно же, Киммерия Восточного Крыма и Тамани в восприятии первых греков-мореходов вылилась в фантастический образ Аида. Услышанное и увиденное на Кавказе и бережно хранимое Гомером — память об изначальном исходе арьев с арктической прародины, где «закатилось солнце, и покрылись тьмою все пути, а судно наше достигло пределов глубокого Океана. Там народ и город людей киммерийских, окутанный мглою и тучами; и никогда солнце не заглядывает к ним — ни тогда, когда восходит на звездное небо, ни тогда, когда склоняется назад к земле, но ночь там на полгода распростерта над смертными».
Короткие ночи и дни Заполярья сохранились в представлении Гомера о бухте лестригонов. «Не было попутного ветра. Шесть суток плыли мы по ночам и днем, а на седьмой день достигли неприступного города лестригонского Телепила («конечный или священный город» — В. Ч.), где пастыря пастырь зовет, загоняя черный скот, а тот уже выгоняет сребристо-белых овец, ибо близки там пути ночи и дня. Когда мы вступили в славную бухту, вокруг которой с обеих сторон сплошь высится крутая скала, а нависшие берега выдаются друг против друга в устье и узок вход, где не поднималось волнение, а было затишье. Я один (Одиссей — В. Ч.) удержал круглую черную лодку — кимбу — вне бухты, привязав ее к скале, а сам, поднявшись на утесистую вершину, увидел только поднимавшийся от земли дым».
Эпическая поэма Гомера — своего рода дорожный путеводитель. Эти дороги ведут к нам на Тамань. И каждый раз, окликая Одиссея: «Ты чей?» — слышим ответ: «Ваш!»
Виктор Чащин, историк-краевед